«У нас впереди много дел»: президент Вучич уверен – членство Сербии в ЕС остается ключевым вопросом

Президент Сербии Александр Вучич вновь подтвердил приверженность Белграда вступлению в ЕС, несмотря на то, что Сербия уже 13 лет остается страной-кандидатом – в понедельник в Белграде он заявил Euronews, что Сербия «будет твердо идти по пути в ЕС» до окончания своего президентского срока в середине 2027 года.

Комментируя продолжающиеся демонстрации в западнобалканской стране, Вучич защитил действия своего правительства в ответ на девятимесячные протесты и вновь призвал к диалогу, от которого протестующие отказались, подчеркнув, что, несмотря на нарастающую поляризацию, он остается сторонником вступления в ЕС.

По его словам, он неоднократно предлагал лидерам протестов публичные дебаты, включая открытые теледискуссии, где митингующие могли бы сами выбрать площадку и привести нескольких представителей. Протесты, изначально спровоцированные обрушением крыши на железнодорожном вокзале в северной столице региона — Нови-Саде, стали все более насильственными: зафиксированы нападения на офисы правящей партии и столкновения с полицией.

Заявив о готовности к проведению досрочных выборов, Вучич подчеркнул, что постоянные выборные кампании будут тормозить прогресс страны, добавив в адрес протестующих: «Иногда ведь надо и работать», а не сосредотачиваться исключительно на политике.

Полное интервью с Джейн Уизерспун для Euronews читайте ниже и смотрите в записи в плеере выше.

Здравствуйте, я Джейн Уизерспун, и добро пожаловать в специальный выпуск программы The Europe Conversation из Белграда, где я рада приветствовать президента Сербии Александра Вучича. Господин президент, большое спасибо, что пришли к нам сегодня.

Большое спасибо за приглашение.

Вы только что призвали к диалогу с участниками антиправительственных протестов, после девяти месяцев протестов и демонстраций. Они снова отказались. Как вы видите развитие ситуации сейчас? Как вы собираетесь ее урегулировать?

На самом деле я годами сталкивался с протестами и демонстрациями начиная с 2014 года, после того как нам пришлось проводить меры по фискальной консолидации, сокращать пенсии и зарплаты в госсекторе. Да, последние девять месяцев – это наиболее организованные протесты и демонстрации, и в марте был самый крупный протест за все время. Я не первый раз призываю к диалогу. На самом деле, я, наверное, в пятый или шестой раз, предлагаю диалог, открытое обсуждение. Но что изменилось в этот раз? Я предложил кое-что, на что, как я увидел, они отреагировали быстро, но в то же время нервно – не знаю, почему. Я даже предложил им открытые теледебаты. Они могут выбрать площадку. Они могут выбрать студию. Я готов прийти туда, куда они скажут. Они могут привести трех-четырех человек, но эти люди должны быть их официальными представителями. И я был готов обсуждать все публично, потому что я считаю, что разговорам, общению, диалогу нет альтернативы. И я так говорю, потому что я думаю, что любое проявление насилия, которое мы видели на улицах, не приносит добра нашей стране. Если вы видите, как кто-то поджигает или бросает камни в офисы правящей партии или нападает на людей, которые находились внутри и обсуждали свои вопросы, – это плохой имидж. Это плохая ситуация для Сербии, если мы хотим привлекать новые инвестиции, привлекать туристов. Тогда ведь мы не сможем сказать: «Смотрите, мы – одна из самых безопасных и надежных стран Европы, приезжайте к нам». Это нехорошо.

И что же вы будете делать дальше?

Думаю, мое предложение останется в силе до тех пор, пока они его не примут, потому что однажды им всё равно придется с кем-то говорить. Я обращался ко всем деканам, к ректору Белградского университета – ко всем – с предложением начать диалог еще шесть месяцев назад. Это был февраль, конец февраля, и даже раньше, в декабре, я предлагал это студентам. Но они отказались, потому что почти единственной их целью, их мишенью был либо я сам, либо правительство – и на этом всё. Они хотели говорить со всеми, кроме нас. И я надеюсь, что это изменится.

Как эти протесты поляризовали и парализовали общество в Сербии? Мы почти не видим флагов ЕС на этих акциях, что разительно отличается от других протестов в регионе. Как вы это объясните?

В Сербии очень странная и сложная ситуация, если говорить о нашей стране. Есть много НПО, которые всегда говорят: «Мы ориентированы на ЕС, дайте нам европейское будущее. Но мы не можем достичь этого будущего с Вучичем», хотя сегодня экономическая ситуация у нас лучше, чем когда-либо в прошлом. И мы добились рейтинга от Fitch, и ожидаем получить его также от Standard & Poor’s и Moody’s. Впервые отношение государственного долга к ВВП составляет 44 процента. Это вдвое меньше, чем средний госдолг в странах ЕС. Вот наш результат. Вы и сами, наверняка, видели, что Белград – это буквально «город кранов». Это видно повсюду. Он становится всё красивее, всё красивее становится страна в целом. Растут не только зарплаты в госсекторе, но и все зарплаты, и пенсии тоже растут. Это хороший результат. Вы упомянули поляризацию… да, у нас поляризация в СМИ. Есть резко антиправительственные, и есть резко провластные СМИ, как и в США, как и в некоторых других странах Европы. Именно это и создает такую поляризацию, которой в реальной жизни людей нет. И когда кто-то пытался критиковать мое предложение о диалоге, то говорил: «Это потому, что он в отчаянии, потому что у него нет другого выхода, потому что он сильно боится своих политических оппонентов». Нет, это всегда признак силы, а не признак слабости. Я предлагаю это в очень особенный момент, когда можно ясно увидеть настоящие перемены. Люди всё больше выступают против протестующих. Людям надоели перекрытые дороги, им надоело насилие, которое происходило, особенно в последние недели. И я слежу за опросами, вижу это по ним очень четко, и в то же время мы должны предложить взвешенный и серьезный ответ на тот социальный кризис, с которым мы столкнулись. И наша роль должна быть гораздо больше. Мы должны быть более подотчетными и более ответственными, несомненно. Вот почему мы это предлагаем.

Есть сообщения о чрезмерном применении силы полицией. Как бы вы ответили на такие обвинения? Как вы обеспечиваете ту самую подотчетность при соблюдении прав человека, о которой вы говорили?

Если сравнивать реакцию сербской полиции с реакцией полиции любой другой крупной страны ЕС, то это практически несравнимо. Наша полиция вела себя тихо, сдержанно, почти ни на что не реагировала. Протестующие 28 июня объявили, что собираются начать насильственные действия против полиции. Они дали, так сказать, «зеленый свет» своей акции. Атаковали полицейские подразделения, и хотели напасть на их политических оппонентов. А после этого они сожгли как минимум четыре офиса правящей партии. Ничего подобного с другой стороны не происходило. И полиция даже не вмешивалась в Нови-Саде и Валево, двух важных городах страны. Полиция подключалась только потом, действуя с минимальным применением силы. Были ли отдельные случаи, когда один, два или три полицейских превышали полномочия и применяли силу? Без сомнений, такое всегда где-то может случиться, особенно за девять месяцев. Но если вы сравните кадры из Берлина, Лондона, даже Брюсселя или Парижа с ситуацией и кадрами из Белграда, то это совершенно несравнимо. И я должен сказать, что очень горжусь поведением, мерами, предпринятыми нашими полицейскими, и их выдержкой. И я думаю, что это чудо – учитывая уровень агрессивности протестующих – что нам удалось сохранить ситуацию под контролем, так, что не было жертв, что за девять месяцев не погибло ни одного человека. И мы надеемся, что это станет примером демократического и мирного разрешения всех этих проблем.

Протестующие обвиняют систему в коррупции и объясняют этим свои действия. Сербия – коррумпированная страна? Здесь есть коррупция?

Без сомнений, коррупция есть везде, по всему миру, в каждой стране. И эту тему легче всего поднять: сказать – «да, есть коррупция». Тем не менее, конечно же, коррупционных проявлений много, и нам нужно бороться с ними гораздо жестче. И я действительно искренне предан тому, чтобы вести эту борьбу, возглавить это противостояние. А их проблема, проблема протестующих здесь в том, что они могут говорить всё, что угодно. Но они ведь знают, что у Вучича нет банковских счетов за границей. У меня нет никаких счетов, никаких квартир, вилл – чего угодно за пределами страны. Всё, что у меня есть, – задекларировано по закону здесь, в Сербии, и все это знают. Но я вполне готов принять критику по этому вопросу, изменить любые важные законы, чтобы решать эту проблему и избавиться от нее. Но вы должны понимать, что всегда легко упрекать и насмехаться над темами, которые легко сделать мишенью, как эта. Но много ли у нас работы впереди? Да, и нам придется сделать еще очень многое в будущем. На нашем пути в ЕС это одна из самых важных задач для нас, без сомнений.

Протестующие теперь требуют досрочных выборов. Будут ли они? Считаете ли вы, что это может сдвинуть ситуацию с мертвой точки?

На Euronews показывали как минимум два выпуска, в феврале и марте этого года, где говорилось – и это сказали даже ведущие Euronews, а не ваши гости, – что если в Сербии найдутся силы, которые согласятся на референдум или выборы, предложенные Вучичем, – это было пять месяцев назад – то этих людей будут считать настоящими предателями, людьми, которые помогли ему больше всех. Позвольте напомнить, в декабре, когда все это началось, – я ведь знал с самого начала, что это своего рода большое надувательство, мы хотели выполнить все их условия, все их просьбы, все их требования. И я тогда говорил им: «Хорошо, мы делаем это, мы делаем то, мы сделали то-то. Вы довольны этим?» Они отвечали: «Нет, мы продолжаем, теперь это уже что-то большее, чем просто мы и вы». Хорошо. Я сказал тогда: «Вы хотите пойти на референдум против меня, я готов – через два дня». Они говорили: «Нет, это предательство, это измена. Если кто-то это примет – мы не пойдем. Мы не политики, нам не нужна политика». После этого я предлагал выборы. Они говорили то же самое. Через шесть месяцев, когда мы фактически переключились в более рабочий режим, пытаясь достичь наших целей, экономических показателей, пытаясь выполнить все обязательства по организации «ЭКСПО-2027» – нам нужно завершить всё до декабря 2026 года, а у нас впереди много дел, очень много всего. Иногда ведь надо и работать, нельзя постоянно проводить выборы за выборами. А теперь они говорят, что единственное, что им нужно – выборы. И раньше они не хотели со мной разговаривать, говоря: «Вы же не уполномочены. У вас нет полномочий для этого». Я отвечал: «Хорошо, я просто хотел с вами поговорить». А теперь я единственный, у кого есть полномочия назначить досрочные выборы, но они всё равно не хотят со мной говорить, потому что думают, что кто-то извне будет оказывать на меня сильное давление, чтобы назначить новые выборы, тем самым выполняя их желания.

Можно ли говорить о легитимной оппозиции в Сербии, если нет четкой, консолидированной оппозиции? Вы действительно единственный, кто может возглавить страну?

Конечно, нет. Я буду президентом еще год-полтора, не больше. Будет новый президент, новое руководство. Я не собираюсь менять конституцию и не собираюсь играть в эти игры. Но настоящая проблема в том, что одной из причин этих протестов, помимо многих других, является то, что люди недовольны своей оппозицией. Если честно, они думают, что именно я виноват во всех проблемах. Мы проводили фокус-группы с моими противниками, с противниками правящей партии. Они говорили: «Знаете, Вучич как Мохаммед Али – раньше – или как сегодня тот украинец, Усик или как там его, он слишком силен на ринге. Мы хотим найти кого-то, кто сможет с ним тягаться. Мы хотим больше контроля, больше прозрачности, мы хотим видеть вот это и вот то». И это одна из причин, почему они не видят таких людей в оппозиции, почему все объединяются «против чего-то», а не «за что-то». Когда вы спрашиваете их о политике, у них ее нет. Если спросить их о ЕС, они не хотят поддерживать ни один законопроект, который помог бы нам продвигаться по пути в ЕС. Если спросить их о чем-то еще, связанном с ЕС, они говорят: «Хорошо, нам нужны ваши деньги, но вы и ваши ценности нам не нужны». Если спросить меня – у меня есть тысячи претензий к ЕС, из-за территориальной целостности Сербии, по некоторым другим вопросам. Но пока я на своем месте, Сербия будет твердо идти по пути в ЕС, будет преданной и приверженной этому пути, будет проводить и внедрять необходимые реформы. Недавно мы изменили два закона о СМИ в соответствии с правом ЕС. Сейчас мы работаем вместе с Бюро по демократическим институтам и правам человека, ОБСЕ и ЕС над изменением закона о списках избирателей и избирательном реестре. И в завершение – над законом об Агентстве по электронным СМИ, который нам тоже нужно изменить, и мы очень активно этим занимаемся. Это предпосылки для открытия третьего переговорного кластера на пути в ЕС, которое, как мы надеемся, произойдет к концу года.

Позвольте спросить: вы «стоите» в этой очереди, ждете в этой «приемной», можно сказать, как страна-кандидат вот уже 13 лет. Это довольно долго. И вы видите, что в Брюсселе много внимания уделяется обсуждениям Украины, процессу ее ускоренного вступления в ЕС. Как вы к этому относитесь? Как вы думаете, есть ли у ЕС искреннее желание расширяться на Западные Балканы?

Я считаю, что в ЕС происходят определенные изменения, но, конечно, основной акцент останется на Украине и Молдове, потому что люди в Брюсселе считают, что они должны, так сказать, остановить распространение российского влияния дальше на европейскую территорию. И именно поэтому их внимание сосредоточено на Украине, и, в частности, из-за проблем, с которыми сталкивается Украина, и войны с Россией, а затем на Молдове, а потом уже на Западных Балканах. На Западных Балканах, я не уверен, что все заинтересованы так же, как крупные страны, и я рад видеть такого рода изменения. Я недавно говорил с Мелони и с президентом Макроном, и думаю, что они очень заинтересованы в продвижении к ЕС не только Сербии, но и всего региона Западных Балкан. Но я не уверен насчет всех остальных стран, а ведь, как вы знаете, требуется консенсус. Но что нам нужно, так это менять самих себя – для себя и ради себя. Есть ведь и другие вещи, которые мы можем сделать вместе, такие как единый рынок, регион без настоящих границ, без реальных барьеров, без препятствий для торговли, движения капитала, людей и всего остального. Вот чего нам нужно достичь прежде чем мы приблизимся к ЕС. Нам еще очень многое предстоит сделать, и я прекрасно это понимаю. Но если спросить людей в Сербии – пойдите куда угодно, в наш лагерь или в лагерь оппозиции, – вы услышите одно и то же. Мы немного устали от этого ожидания и рассчитываем, что процесс вступления в ЕС пойдет быстрее.

Как сейчас выглядит ваш диалог с президентом Путиным? И верите ли вы, что мир возможен при президенте Трампе? И действительно ли Путин заинтересован в этом?

Я считаю, что все заинтересованы в мире. Я не могу всегда говорить все то, что хотели бы слышать в Брюсселе. Я могу прямо сказать: три с половиной года я говорил, что победить Россию будет непросто, пока другие очень громко утверждали: «Это лишь вопрос времени – когда мы их разобьем, вытесним с украинской земли и так далее». А я говорил: «Это нереалистично». Но никто не желал слушать подобные точки зрения. Мы беседовали с президентом Путиным – я считаю, что это были открытые и искренние разговоры, в которых были моменты, которые ему не понравились, и были те, которые не понравились мне. Но публично я об этом говорить не буду.

Вы продолжаете такие разговоры с ним закулисно?

Нет, у меня никогда не было никаких закулисных разговоров. У некоторых европейских лидеров бывают подобные беседы, но у меня нет. Я всегда веду их прозрачно. Я разговаривал с ним лишь один раз за последние три с половиной года, и, думаю, вся Европа это видела. У всех тогда были свои комментарии по этому поводу. Зато когда они вели переговоры, таких замечаний у них не было – по крайней мере, в такой прозрачной форме. Но я считаю, эта инициатива очень важна. Мы еще не достигли переломного момента или точки невозврата, перехода к более крупным столкновениям, но я думаю, что в течение двух, трех, четырех месяцев мы можем оказаться в этой точке.

Понятно. Президент Вучич, большое спасибо, что были сегодня с нами на Euronews.

Большое спасибо, что пригласили, и надеюсь увидеться снова. Спасибо. Всего наилучшего. Спасибо. Спасибо.